Что делают в тюрьме с насильниками? Каково отношение к насильникам на зоне.
Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Что делают в тюрьме с насильниками? Каково отношение к насильникам на зоне.». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
После приземления летчик пожелал, чтобы его передали американцам. Японцы выполнили его просьбу. Американцы разобрали самолет, но все же вернули его властям СССР через 2 месяца. На тот период, истребитель МиГ-25 был самым желанным аппаратом для всех специальных служб мира. Он был построен по уникальной технологии, имел рекордно большую скорость.
Насильники и педофилы: наказание по УК РФ
Что делают с насильниками на зоне, если его «запетушили»? У такого человека свои обязанности. Это выполнение сексуальных желаний хозяина. У него может быть один любовник или его услугами могут пользоваться все. Если у него один хозяин, то «петух» может ублажать его и сказками, и массажем ног, но другим этого делать не будет.
Сев в машину она сразу сказала то, что он только думал…. действительно, ей не надо домой а хочется гульнуть. Слово за слово … поехали в ночной магазин, купили выпивку и завернули в укромный уголок города. Стали выпивать в машине….
Не буду как то бахвалиться, это не я такой, а многие зэки так могут… чутье внутреннее , но я сразу же увидел в его глазах страх и что то «мутное» за душой!
В 10 вечера отбой – заключенные ложатся спать. Однако сон при свете вряд ли назовешь комфортным – в камерах круглосуточно горит лампочка. Это необходимо не для того, чтобы сделать жизнь заключенных невыносимее, а потому что ночью совершается наибольшее число суицидов.
Когда изнасилование выступает самостоятельным видом преступления, оно носит неизгладимый след на психике ребенка или взрослой жертвы. Но, чаще всего, эпизоды насилия сопряжены с другими видами преступлений.
Зеки передвигаются по территории колонии на корточках, с открытым ртом. При случае и без оного их бьют, причем довольно жестоко. Не случайно, что те же печально известные чеченские боевики, попавшие в российские тюрьмы, очень быстро отправлялись на тот свет: Салман Радуев (Соликамск), Руслан Алихаджиев («Лефортово»), Лечи Исламов (Волгоград), Турпал-Али Атгириев (Свердловская область).
Чистое бельё (у коммерсов оно чаще всего белое, а у воров — цветное). Два матраса вместо одного (обычные зэки спят с одним, и проволоки впиваются во всё тело). Право на моющие средства в камере. Право на еду из любых ресторанов. Право сидеть с такими же, как ты сам. Право на пароварки, соковыжималки, вентиляторы, холодильник.
Первый случай происходил в конце 90-х. В то время уже поменяли уголовный кодекс и статья эта называться стала 131-ая.
Чистое бельё (у коммерсов оно чаще всего белое, а у воров — цветное). Два матраса вместо одного (обычные зэки спят с одним, и проволоки впиваются во всё тело). Право на моющие средства в камере. Право на еду из любых ресторанов. Право сидеть с такими же, как ты сам. Право на пароварки, соковыжималки, вентиляторы, холодильник.
Я в то время был в тюрьме под следствием. Проживпл в небольшой и уютной камере человек на 20. Поскольку я к тому времени имел уже определенный вес в уголовном мире, на тот момент в той камере я был т.н. смотрящим. Не буду заморачивать, как это и почему… скажу лишь, что за то что происходит в камере — спрос был с меня. ( не администрацией конечно же спрос ) . Каждого нового сидельца встречал я.
После подачи заявления начинается процесс привлечения виновного к ответственности. С учетом тяжести преступления, обвиняемый может дожидаться суда дома или в следственном изоляторе.
Как только приговор по делу насильника вступают в законную силу, они начинают готовиться к этапу. Что ждет их в конце этого путешествия, когда сокамерники узнают особенности совершенного ими деяния, они точно не подозревают.
«Они отсаженные»: как в колониях относятся к насильникам и педофилам
Психологи, проводившие в ряде российских МЛС исследования поведения заключенных, принадлежащих к различным мастям-кастам, пришли к любопытным выводам относительно самопозиционирования представителей низшей из тюремных категорий зеков – «опущенных» («петухов», «обиженных» и т.п.).
Даже болтая на какие-то отвлеченные темы, нужно быть предельно осторожным. Стать изгоем и пополнить ряды «петухов» можно из-за информации, что когда-то танцевал в стриптиз-клубе, доставлял оральные ласки женщине (пусть даже собственной жене) или сотрудничал с властями. Ни в коем случае нельзя признаваться в своей нетрадиционной сексуальной ориентации.
Повсеместно практикуется насилие. Причем маньяками, совершавшими грязные извращения со своими жертвами, особенно с детьми, арестанты брезгуют, предпочитая насиловать их подручными средствами, например, черенком от швабры, или отдают на растерзание другим «петухам», озлобленным и испытывающим жажду мести за собственные унижения. Первоходам поначалу постоянно хочется вспоминать о своей вольной жизни. Им трудно смириться с новым статусом, поэтому тянет излить кому-то душу. Этим умело пользуются прожженные зэки. За первые месяцы заключения из новичка могут вытянуть массу провокационной информации. На воле эти сведения никому вреда не принесут, а на зоне решат судьбу заключенного.
Меня часто спрашивали, какие ощущения, когда получаешь срок пятнадцать лет? Вы думаете я был в шоке? Нет. День когда меня арестовали, был гораздо хуже. Сидел в обезьяннике и чуть не слезы пускал, и комок в горле стоял. Но и тот шок прошел быстро.
Насилие в тюрьме. Не держи зла
Тюрьма, конечно, довольно странное место. Но в людях, населяющих ее, нет ничего «специального», ничего такого, чего не было бы в людях за ее стенами. Только человеческие страсти здесь разрослись до каких-то страшных пределов и оказались в этом своем опасном, перехлестывающем через край виде стеснены, заперты на небольшом пространстве. Именно приступы насилия являются в тюрьме тем «клапаном», который «стравливает» избыточное давление страстей.
Можно сказать, что тюрьма сама по себе является формою узаконенного насилия, применяемою государством в отношении людей, признанных этим государством опасными. А потому насилие является как бы «душою» тюрьмы, и без этой своей «души» тюрьма, конечно, немыслима.
Насилие может принимать самый разный вид, в нем можно разглядеть бесконечное множество степеней: от едва уловимого намека на некие возможные последствия до грубого физического нападения. Следует сказать, что всю «палитру» этих степеней практикуют как заключенные в отношении друг друга, так и сотрудники тюрем в отношении заключенных.
Я сам долгое время был «частью» тюрьмы, заключенным; я был одним из тех, кто использовал насилие для достижения своих целей; я был одним из тех, кто испытывал насилие на себе. Только к концу последнего срока я обрел христианскую веру и, соответственно, независимую, ясную точку зрения на насилие, разобрался в его истоках, получил средство для преодоления его последствий. Хотя, должен признаться, именно два случая насилия по отношению ко мне стали необходимым, завершающим толчком, направившим мое гниющее сердце ко Христу, в Его Церковь.
Однажды меня перевели из камеры в камеру. Это случается с нарушителями дисциплины, правил внутреннего распорядка. Я доставал в тюрьме алкоголь и наркотики, держался «воровских законов», регулярно помещался в карцер. Поэтому «переезд» меня поначалу не огорчил, но, увидев, куда именно меня переводят, я всерьез испугался. Это было место, где, как я считал, содержались мои враги. Впрочем, до этого момента о моем существовании они даже не подозревали, и вся наша «вражда» жила исключительно в моем воображении, выстроенная на принадлежности заключенных этой камеры к преступникам другой «формации».
Есть тюремные камеры, еще в дверях которых кажется, что воздух внутри от злобы и напряжения как будто звенящий, словно натянута и вибрирует струна, готовая лопнуть. Возможно, это мне только представлялось от страха, но именно так я чувствовал.
Презирая, ненавидя самого себя, я в первый же день сделал попытку «подружиться», подстроиться, приспособиться. Ничего не вышло, – во мне, наверное, слишком явно чувствовались подобострастие, угодничество, страх. Тогда я бросил это и замкнулся в себе.
Меня не трогали почти неделю. Но за эту неделю я не произнес и пяти слов. Первые дни, я полагаю, никто особенно не замечал того, как я молчу, пытаюсь читать или писать письма, находясь в непрерывном внутреннем напряжении, в постоянной готовности к бою. Не думаю, что ответная обструкция с самого начала была вполне сознательной – меня, скорее, попросту игнорировали. Но к концу первой недели мое молчание стало настолько демонстративным, вызывающим, невыносимым, что должно было как-то разрешиться. Подчеркну: главным провоцирующим фактором я считаю свое собственное тогдашнее поведение.
И тогда камера организованно напилась водки. За исключением, разумеется, меня и еще нескольких человек, которым по тем или иным причинам не полагалось участвовать в застольях. Был найден какой-то элементарный бытовой повод для выяснения отношений – и началось….
«Опущенные» и «петухи»
Что делают в тюрьме с насильниками? «Смотрящие» подробно выясняют обстоятельства и принимают решения. Если речь идет о насилии над женщиной, то у человека есть возможность воспользоваться оправдательными моментами. Это и шантаж «коварной» любовницы с целью женитьбы, и месть за неверность и обман. Такие истории воспринимаются с сочувствием и оправдывают поступок.
Что делают в тюрьме с насильниками мужчин? Их «петушат». Гомосексуализм остро не приветствуется в преступном обществе. Здесь осужденному трудно найти оправдание, и он становится общим «любовником».
Нужно определить различие, ведь «опускание» и «петушение» – это не одно и то же. «Опущенный» может не быть «петухом». Он спит у параши, убирает в камере, выполняет любые прихоти сокамерников от рассказывания сказок до кормления с ложечки. Это общий раб, но и у него есть свои привилегии. Если «опущенный» хорошо и добросовестно выполняет свои обязанности, его нельзя зря и без причины бить и заниматься с ним сексом. Его можно даже приласкать, как домашнее животное, и подкормить хорошей едой. Но нельзя здороваться с ним за руку и есть из одной тарелки.
Что делают с насильниками на зоне, если его «запетушили»? У такого человека свои обязанности. Это выполнение сексуальных желаний хозяина. У него может быть один любовник или его услугами могут пользоваться все. Если у него один хозяин, то «петух» может ублажать его и сказками, и массажем ног, но другим этого делать не будет. Он не обязан мыть парашу и убирать за сокамерниками. Такое распределение считается логичным, чтобы не смешивать секс и человеческие отходы.
Что делают в тюрьме с насильниками и хорошо ли им там живется? Если заключенный доказал свою невиновность по моральному кодексу «блатных», то у него есть все шансы ходить в «мужиках», то есть в уважаемых людях. Если нет возможности доказать, что был прав, то всегда можно просто отмахаться. В истории есть случаи, когда человек пронес нож и просто не подпустил к себе группу наказания.
В любом случае не стоит скрывать ни статью, ни мотивы. Тюрьма давно уже не изолированное общество и достать правдивую информацию можно легко и быстро. В таком случае обман не прощается. Если только за период проверки насильник не зарекомендовал себя с наилучшей стороны перед смотрящим и сокамерниками.
Обвинения. «Должен быть организатор»
Изначально Следственный комитет обвинил восьмерых подростков в участии в массовых беспорядках, некоторых — еще и в призывах к ним. Однако в ноябре 2021 года Максиму Ершову — единственному, кому на момент событий уже исполнилось 18 лет — переквалифицировали обвинение с участия на организацию массовых беспорядках (от 8 до 15 лет лишения свободы). За несколько дней до событий в Можайской колонии суд отказал Ершову в условно-досрочном освобождении — по версии следствия, заключенный решил, что это произошло из-за недостаточной помощи со стороны администрации колонии, и организовал бунт.
При этом в материалах дела указано, что Ершов в воспитательной колонии снял все дисциплинарные взыскания, содержался на облегченных условиях отбывания наказания, активно участвовал в жизни отряда и пользовался уважением со стороны осужденных, «которые впоследствии выражали солидарность в несправедливости судебного решения» об отказе в УДО.
Кого обвиняют по делу Можайской воспитательной колонии
Максим Ершов
— 21 год, родился в Костромской области, часть 1 статьи 212 УК (организация массовых беспорядков). Следствие называет Ершова зачинщиком бунта, который он якобы спровоцировал, когда суд отказал ему в УДО.
Владимир Далевич
— 20 лет, родился в Москве, части 2 и 3 статьи 212 УК (призывы к массовым беспорядкам и участие в них).
Игорь Квартальнов
— 20 лет, родился в Москве, части 2 и 3 статьи 212 УК (призывы к массовым беспорядкам и участие в них).
Олег Белендрясов
— 20 лет, родился в Тверской области, части 2 и 3 статьи 212 УК (призывы к массовым беспорядкам и участие в них).
«Опущенные» и «петухи»
Что делают в тюрьме с насильниками? «Смотрящие» подробно выясняют обстоятельства и принимают решения. Если речь идет о насилии над женщиной, то у человека есть возможность воспользоваться оправдательными моментами. Это и шантаж «коварной» любовницы с целью женитьбы, и месть за неверность и обман. Такие истории воспринимаются с сочувствием и оправдывают поступок.
Что делают в тюрьме с насильниками мужчин? Их «петушат». Гомосексуализм остро не приветствуется в преступном обществе. Здесь осужденному трудно найти оправдание, и он становится общим «любовником».
Нужно определить различие, ведь «опускание» и «петушение» — это не одно и то же. «Опущенный» может не быть «петухом». Он спит у параши, убирает в камере, выполняет любые прихоти сокамерников от рассказывания сказок до кормления с ложечки. Это общий раб, но и у него есть свои привилегии. Если «опущенный» хорошо и добросовестно выполняет свои обязанности, его нельзя зря и без причины бить и заниматься с ним сексом. Его можно даже приласкать, как домашнее животное, и подкормить хорошей едой. Но нельзя здороваться с ним за руку и есть из одной тарелки.
Что делают с насильниками на зоне, если его «запетушили»? У такого человека свои обязанности. Это выполнение сексуальных желаний хозяина. У него может быть один любовник или его услугами могут пользоваться все. Если у него один хозяин, то «петух» может ублажать его и сказками, и массажем ног, но другим этого делать не будет. Он не обязан мыть парашу и убирать за сокамерниками. Такое распределение считается логичным, чтобы не смешивать секс и человеческие отходы.
Что делают в тюрьме с насильниками и хорошо ли им там живется? Если заключенный доказал свою невиновность по моральному кодексу «блатных», то у него есть все шансы ходить в «мужиках», то есть в уважаемых людях. Если нет возможности доказать, что был прав, то всегда можно просто отмахаться. В истории есть случаи, когда человек пронес нож и просто не подпустил к себе группу наказания.
В любом случае не стоит скрывать ни статью, ни мотивы. Тюрьма давно уже не изолированное общество и достать правдивую информацию можно легко и быстро. В таком случае обман не прощается. Если только за период проверки насильник не зарекомендовал себя с наилучшей стороны перед смотрящим и сокамерниками.
Оправдание педофилии в тюрьме
Современные органы опеки и родители подростков иногда доходят в воспитательном рвении до маразма. Если осужденный доказал в тюрьме, что его посадили за то, что он поцеловал свою дочь в щечку или хлопнул по попке, чтобы не капризничала, его не трогают и относятся с сочувствием. Также верят рассказам о том, что был соблазнен в клубе накрашенной девицей, но по паспорту она оказалась несовершеннолетней, а родители подали в суд.
В группу риска входят педагоги по физической культуре и тренеры, а также руководители студий и кружков. В современном мире педофилия — это страх и болезнь общества. Поэтому в 80% случаев судебных разбирательств — это просто истерия. Но подозреваемых по этой статье чаще всего осуждают, даже если нет прямых доказательств.
Что бывает в тюрьме с насильниками детей, пока идет выяснение сокамерниками того, виноват осужденный или нет? Их бьют. Пока не доказана невиновность, осужденных по статье о педофилии избивают все, кто хочет. Им можно защищаться до определенной степени. То есть закрываться можно, но наносить ощутимый вред избивающим не стоит. В таком случае можно не дождаться оправдания с воли и быть «опущенным» без права возврата в «мужики».
Как относятся в тюрьме к насильникам, мы рассмотрели. Их бьют всегда и везде, в СИЗО, на этапе и на зоне. Это называется «обучением». Часто сокамерники не дожидаются доказательств или решения суда и «опускают» подозреваемых уже в следственном изоляторе.
Что делают с насильниками на зоне и как происходит «опускание»? Фантазий на эту тему много. Могут надеть на голову человека нижнее белье, мазнуть калом или членом по губам во время сна, окунуть в парашу и так далее. Если «опустили» еще в СИЗО, то скрывать на зоне, что ты «опущенный» нельзя. Потому что на зоне могут принять такого человека за «мужика» (уважаемого), здороваться за руку, пить из одной кружки, а когда выяснится, что это был «опущенный», то все, кто к нему прикасался, тоже будут считаться «опущенными». За такой обман сразу убивают.
Реальная история от первого лица
Меня часто спрашивали, какие ощущения, когда получаешь срок пятнадцать лет? Вы думаете я был в шоке? Нет. День когда меня арестовали, был гораздо хуже. Сидел в обезьяннике и чуть не слезы пускал, и комок в горле стоял. Но и тот шок прошел быстро.
Когда узнал приговор, особых эмоций не было.Да что я? Те кого приговорили к смерти, тоже не грустили. Они не верили в расстрел.
После того как меня осудили я попал в 147 камеру. Это был «общак» в котором сидело около сорока человек. Осужденных в тройники не сажают.В этот же день в камеру посадили молодого парня, не старше 18 лет. На вид ему было лет 13 вообще. Присудили ему десять лет. За то что он якобы кого то изнасиловал. На него свалилось внимание всех сидельцев этой камеры. Ведь насильников в тюрьме не уважают. Но он явно был в сильном шоковом состоянии, от своего приговора. На грани истерики.
Смотрящий стал выяснять обстоятельства. Надо было решать куда определить паренька. Большая часть зеков сидящих за изнасилование, переводятся в петухи, либо же становятся чертями. Парень дал свой приговор на изучение. Очень кстати удивительно, авторитетные люди, не имеющие веры к мусорам, очень даже верят всяким официальным бумажкам, приговорам заключением и прочим. Особенно когда петуха в камере нет, а ласки хочется.
Умом и сердцем я чувствовал, что что-то не то происходит, что не надо-бы этого делать.
Я с надеждой посмотрел на Толяна, более авторитетного из всех. Мне казалось, что он с каплей уважения посматривает на меня, ведь во всех испытаниях я ни разу даже не застонал. Но я настолько был жалок, что Толик с презрением смотрел на меня, без тени жалости.
-Это закон.-Произнес он твердо.
-А как это делать?-Я тянул время.
-Подними крышку и целуй изнутри,-настойчиво подталкивал меня цыган.
Я неспеша подошел и поднял крышку параши.
-Здесь целовать?- ткнул пальцем на внутреннюю часть крышки.
-Ага,-махнул головой цыган.
-В моей душе все сотрясалось, сомнения затмевали мне разум, но параша открыта, отступать некуда. Я медленно наклонялся, жутко воняло, казалось я умру, если прикоснусь к этой клоаке. В камере стояла гробовая тишина, как будто сейчас произойдет конец света. Я едва прикоснулся губами к крышке параши, как дикий смех и крик понесся по камере:
-Карась чушка! Мина! Параша!
Я закрыл крышку, парни не умолкали.
-Ща позвоним всем и сообщим, что у нас сидит чуха,-крикнул Толик. Он взял в руки кружку и собрался стучать по трубе, проходящей под окном. Я представил, что теперь меня ожидает и стал кричать:
-Пацаны, простите! Вы же сами сказали, что это закон! Я ж не знал! Да я только губами прикоснулся, я не целовал…
Все молчали и посматривали на Толяна. Он немного посомневался, потом поставил кружку:
-Ладно, не будем звонить.
Поговорив между собой они решили меня простить и не говорить об этом никому. Федька-Хмурый был против, но с его мнением не считались.
В женских колониях не «опускают» и не насилуют
От тюрьмы и сумы – не зарекайся. Это народная мудрость, с которой не поспоришь. О том, как зоны ломают судьбы людей, давно известно. Только в большинстве случаев разговор идет о мужчинах. А каково там женщинам? Именно этот вопрос интересовал нас, когда мы попытались найти бывших зэчек.
Разговаривать с нами согласилась только Ольга Серебрякова: «А давайте! Мне скрывать нечего». 36-летняя женщина отсидела три года за убийство мужа (приговорили ее к четырем годам, но за примерное поведение выпустили досрочно). О том, как это произошло, Ольга говорит неохотно, стараясь не вдаваться в подробности.
В 1997 году Ольге был 31 год. Муж, двое детей. Нельзя сказать, что семья была счастливая – супруг пил. Да не просто, а не выходил из запоя.
– Одиннадцать лет я терпела выходки мужа, – говорит Ольга. – Сначала он приходил и сразу ложился спать, а в последние годы начал показывать, кто в доме хозяин. Придирался к детям, избивал их, а я заступалась. Естественно, что всю злобу он вымещал на мне. Бил жестоко, до полусмерти. В 30 лет у меня уже не было зубов, до сих пор болят суставы. Естественно, я писала заявления в милицию. Ему даже год условно дали. В конце концов мы развелись, но продолжали жить вместе – пресловутый квартирный вопрос. В тот день он пришел домой как всегда пьяный. Снова придирки, драка. До сих пор понять не могу, откуда у меня взялись силы: я его повалила на кровать и привязала веревкой за шею к спинке. Не сильно, а чтобы он просто встать не мог, думаю, проспится – успокоится. Сама детей в охапку и прочь из квартиры. Когда мы вернулись через несколько часов, он был уже мертв. Он практически сидел на полу, веревка врезалась в шею – пытался встать. Меня обвинили в предумышленном убийстве и прямо из зала суда отправили в СИЗО.
Там Ольгу продержали около месяца. Она говорит, что это было самое страшное и тяжелое. В камере, рассчитанной на 14 человек, находилось 25. Первое время приходилось спать на полу, на стареньком матрасе – не хватало мест.
– Такого, как показывают в кино: «Твое место около параши» или какой-нибудь проверки на вшивость, не было. А вот отношение надзирателей действительно ужасное. Мы, осужденные, для них не люди. Как только попадаешь в СИЗО, становишься просто безликой массой.
Спустя месяц Ольга пошла по этапу. Сидеть ей предстояло в самарской колонии. До места добирались неделю, ехали в «столыпинском» вагоне, который прицепляли к пассажирскому поезду. Сам вагон поделен на несколько камер-купе, между которыми металлические перегородки. Вместо дверей – решетка. Окна только по одной стороне.
– Как же вас в туалет водили?
– Один, максимум два раза в сутки. Причем не тогда, когда попросишься, а когда уже кричать начинаешь. Приходилось терпеть до боли, до слез. Тогда могли сжалиться и вывести. Некоторые женщины, у которых это не первая ходка, с собой брали полиэтиленовые пакеты, в которые и «ходили», а потом выбрасывали.
После распределения Ольга попала на так называемую промзону, где шили камуфляжные костюмы для военных, милиции. Проработав там несколько месяцев, она оказалась в столовой. Это считалось очень хорошим местом. Сначала Ольга мыла посуду, а потом резала хлеб.
– На этой должности был оклад, – говорит собеседница, – так что я надеялась, что к концу срока получится приличная сумма. Вообще заработок заключенного делится на четыре. И четвертая часть – это доход, если можно так сказать, осужденного, остальное идет колонии. Так, в последнее время я зарабатывала 64 рубля в месяц.
Забегая вперед скажем, что за 3 года Ольга получила чуть больше пятисот рублей – не хватило даже на дорогу домой.
В Ольгином отряде насчитывалось 80 человек. Всего же в колонии было порядка полутора тысяч заключенных. С «малолетки» переводили 18-летних, была и 70-летняя бабушка, которая сидела за убийство. В последнее время стали привозить женщин, больных СПИДом. Их селили в специальном бараке, отдельно кормили. Вообще еда – особая тема на зоне. Вроде, и кормят, но заключенные постоянно испытывали чувство голода. Естественно, что в столовой процветало воровство. Заключенные тянули буквально все: мясо, сахар, крупу. Естественно, что рано или поздно воришек ловили и наказывали. По словам Ольги, в первое время кормили их отвратительно. Основное блюдо – перловка с мясом. Но это невозможно было есть. «Вы только представьте, – сокрушается женщина. – Размешаешь это месево, а там черви. Или перловка пропала, или мясо давали протухшее, не знаю » А в последнее два года стали более-менее сносно кормить. На обед – первое, второе, компот. Больным (туберкулезники, диабетчики) раз в неделю давали по стакану молока, вареному яйцу.
– У нас в отряде была своя кухня, – говорит Ольга. – Там можно было приготовить себе какое-нибудь лакомство. Так, очень часто жарили хлеб. Но не просто так, а по специальному рецепту. В воде разводится немного сахара, добавляется сода. В этот сироп окунали хлеб и жарили на подсолнечном масле. Гренки получались пышные, мягкие. А на праздники, Новый год, например, делали тортики. Черный хлеб резали вдоль – получались коржи, которые промазывали или сгущенкой, или разведенным сухим напитком («Юпи», например). Это очень вкусно.
Большинство женщин из нашего отряда отбывали сроки за распространение, перевозку, употребление наркотиков, – говорит Ольга. – Самара, Тольятти – в этих городах наркомания очень распространена. А вот позорных статей, как в мужских колониях (за изнасилование, например) не было. Не уважали только воровок, потому что они могли украсть и у своих. И воровали, кстати. Естественно, тут же начиналась драка, выяснение отношений: вцепятся друг другу в волосы, лица расцарапают. Часто устраивали ссоры лесбиянки. Таких у нас в отряде хватало. Но на зоне они совсем другие, нежели в обычной жизни. Женщина, которая взяла на себя роль мужчины, на зоне называется кобла или кобёл. Его (ее?) подружка – ковырялка. Но для них это было оскорбительно. Так вот коблы брали себе мужские имена, коротко стриглись, старались говорить басом. Вообще, они превращались в мужчин: менялась походка, даже черты лица становились грубее. Естественно, что и роли у таких парочек были строго распределены. Проблема коблы – достать или купить чай, какие-то продукты. А вот его (ее?) подружка должна все это приготовить, на стол накрыть. Никаких ухаживаний, как это происходит между мужчиной и женщиной не было. Все сдержанно и сухо. Кстати, никого там не насиловали, не заставляли заниматься сексом. Все происходило по обоюдному согласию.
В колонии была еще одна проблема – одежда. Если мужчинам выдают робы, то женщины ходят в том, в чем их забрали. Только зимой выдавали телогрейки и кирзовые сапоги. Выдавали и нижнее белье: одни трусы на год.
– Очень тяжело приходилось тем, кто не получал передачки, – вспоминает Ольга. – Такие, как правило, становились «шестерками». Сами подходили к тем, кто побогаче и предлагали постирать, что-нибудь приготовить. Расплачивались с ними сигаретами (кстати, на одного человека в месяц полагалось всего 8 пачек), чаем, поношенным бельем. Естественно, что никаких гигиенических принадлежностей нам не выдавали. Приходилось самим решать эти проблемы: в ход шли старые юбки, платья.
Теперь вы знаете, как живут в тюрьмах геи. Такое явление, как наличие касты опущенных в тюрьме – это дикий феномен, пережиток тяжелого прошлого страны. Но, несмотря на то, что со временем внутренние порядки исправительных учреждений смягчаются, эта прослойка по-прежнему существует, и с данным печальным фактом приходится мириться.
Зона живет «по понятиям», и, согласно им, некоторые виды преступлений являются недопустимыми. В частности, к ним относятся изнасилование и педофилия.
Жизнь осужденных по этим статьям в колониях очень непроста. Они ежедневно вынуждены принимать издевательства и пытки сокамерников, которые применяют к ним те же методы насилия, что и они сами ранее применяли к своим жертвам.
Что в тюрьме делают с насильниками и педофилами, и есть ли для них спасение из этого ада – поговорим далее.
Такие преступления по действующему законодательству отнесены к категории преступных деяний, совершенных против половой свободы и неприкосновенности.
Ст. 131 УК РФ носит название «Изнасилование» и предусматривает ответственность за половой контакт с совершеннолетним партнером, против его желания, в виде лишения свободы на 3-6 лет.
Изнасилование несовершеннолетнего ребенка карается 15 годами лишения свободы, а малолетнего ребенка – 20 годами тюрьмы.
«Зашквариться» нетрудно
Соседство с «опущенными» в тюрьме сродни постоянной ходьбе по минному полю: боязнь «подорваться» и оказаться в одном «строю» с «петухами» преследует заключенного постоянно. В самую низшую тюремную касту могут перевести даже за разговор с «опущенным», если авторитетным зекам покажется, что осужденный слишком любезен по отношению к «петуху». У «зашкваренного» нельзя ничего брать и вообще подходить к нему слишком близко. То же самое касается и приема пищи – рядом с «петухами» и из одной с ними посуды другие зеки не едят.
В некоторых тюрьмах и зонах специальными знаками метят параши и умывальники, которыми пользуются только «опущенные». Соответственно, если кто-то иной по незнанию или рассеянности (забывчивости) воспользуется «меченым» санузлом, по воровским понятиям он будет считаться «петухом», потому что «зафоршмачился», запятнал свою репутацию.
Животный страх заключенных, сторонящихся «опущенных», обусловлен незавидной перспективой для тех, кто вольно или невольно оказывается на дне тюремной иерархии: обратной дороги оттуда нет – если заключенного «опустили», он будет пребывать в этом статусе, как говорят в тюрьме, «по жизни». С учетом того, что значительная, если не большая часть «постояльцев» российских тюрем и колоний в социальном плане для общества люди пропащие и «чалиться» в неволе им предстоит не один срок, стоит рассматривать и специфичность боязни соприкосновения с «опущенными».
Статьи 131-135 предполагают наказание за развратные действия или насилие. Они рассматривают с несовершеннолетними, а также принуждение к половому акту без обоюдного согласия с применением угроз, физической силы одним человеком или преступление, совершенное группой людей. В неправомерные действия входят также домогательства лиц, не достигших возраста 14-16 лет.
Российским государством по каждому отдельному эпизоду прописывается и применяется наказание с учетом обстоятельств. Подразумевается как административное наказание — в виде общественных работ или штрафа, так и уголовное (от 3 до 6 лет). Это пребывание преступника в заключении и изоляции от общества. об изнасиловании может подать лицо, достигшее возраста 18 лет, родители или органы опеки.
Неважно, за что человека осудили, в тюрьме сидят просто люди. Каждый из них — со своим сроком и бедой. Судить о местах заключения по фильмам и книгам нельзя. Среди преступников хватает и нормальных людей, и не очень, все как в жизни. Единственным предостережением может быть только одно: не доверять никому. «Добрых» там нет. Если кто-то вдруг начал заботиться о вашем самочувствии, то Близкой дружбы заводить ни с кем нельзя. Во-первых, приятельские отношения с новенькими заводят, чтобы потом подставить, во-вторых, если «друга» опустят, то вас тоже за компанию.
Что в тюрьме с насильниками делают, точно может ответить только тот, кто отбывал наказание. Но такие люди обычно не ведут блоги и не пишут статьи, не любят откровенничать. Поэтому приходится доверять устным рассказам через вторые руки.
Больше $20 заработать не удавалось
— Люди сидят самые разные. Половина отбывающих сейчас — по делам, связанным с наркотиками. Вторая половина — экономические. Попадают за взятки разные.
Часто люди не согласны с приговором. Но у меня много примеров, когда от жалоб и оспаривания становится только хуже. Одному мужику дали два года. Он стал жаловаться и сражаться — получил восемь лет. Кажется, проще признать вину, чем сопротивляться.
Тюрьма — это концентрированный мир.
Если на свободе вам наступили на ногу, захочется догнать и дать сдачи. А в тюрьме не нужно. Потому что механизмы, которые наказывают за плохие поступки, уже запущены.
Сидите и наблюдайте. Жизнь накажет обидчика. И все произойдет на твоих глазах. Мерзкие и гадкие люди там долго не выдерживают. Справедливость всегда наступит — там это заметнее.
Распорядок дня был армейский. В шесть утра подъем, зарядка, подготовка к завтраку. В семь идем в столовую. Там может быть, например, картошка. Иногда даже с мясом, но оно фрагментарно. Можно не ходить в столовую в принципе и жить за счет переданной еды. Можно в магазине что-то покупать.
Поддержка извне, кстати, очень сильно помогает. Для родных это большее наказание, чем для осужденных. Моя девушка вышла за меня замуж, пока я был в тюрьме, и ездила ко мне все годы. Три дня положенных свиданий были лучшим событием. Она, маленький хрупкий человечек, за сотни километров тащила сумки с вещами, едой, проходила досмотры, «сидела» со мной. Я ей очень благодарен за все это, она настоящая «декабристка» — низкий поклон таким героиням. До сих пор стыдно перед родными за все эти страдания.
— Не работать там невозможно. Там просто нечего делать. Когда я заехала в колонию, я была уже пенсионером, но сразу сказала, что в отряде сидеть все время не смогу, попросила дать мне какую-нибудь работу.
Елена была в Калужской исправительной колонии 2 года. По закону пенсионеры в колонии не работают. Не работающие заключенные, как правило, постоянно находятся в отряде, занимаются уборкой. А в отряде часто проводятся проверки, и это значит, что убираться нужно тоже часто. И Елена сказала, что сотрудники колонии могут на нее рассчитывать, что хочет работать.
— Начальник зоны сказал: «Да, ваш опыт работы (у Елены экономическое образование) очень интересен и очень нам нужен». И еще фраза была такая: «Вы имейте в виду, учреждение у нас закрытое, информация никуда не пройдет». Подтекст такой: если вас что-то не устраивает, и вы захотите пожаловаться, ваша жалоба отсюда точно никуда не уйдет, а мы найдем, как на вас воздействовать.
Как проходит досмотр?
Досмотр (или шмон) предполагает выявление тюремщиками запрещенных вещей и их дальнейшее изымание. В женских колониях эта процедура происходит со значительной долей унижения: узницу могут заставить раздеться догола, искать во рту и в волосах. Каждый шок одежды прощупывается шмонщиком. Подразделяется досмотр на:
- легкий (проход через рамку, проверка карманов);
- глубокий (полное раздевание);
- плановый (2-3 раза в месяц);
- внеплановый (в любой момент).
Чаще всего досмотр устраивают по приходу с прогулки (или со смены), перед встречей со следователем или адвокатом.